Сева Даль. Из рабочего-24.

- Паша, я вот возьму и про тебя напишу. В моем любимом журнале, в разделе “Ублюдки века”. А статью назову “Безэмоциональное чмо, как прототип поведения современного гомодрилла”. Мне как раз в апрельском номере полосу выделили. Сука! И поверь мне, сделаю это в лучшем свете, акульим пером начертаю всю правду. Гнида! - Сева был в гневе. Он только что вернулся из рабочей командировки, и был очень голоден, и соответственно зол. До одури. А тут еще игрища эти.
- Да не кипятись ты, пацанчик! Все нормально, дыши глубже, нюхай борщ, ласкай его языком. Только не обожжысь, горячо-о-о! - Пафнутий, дружбанище Севы, бегал вокруг стола и высунув язык дразнил его.
- Отдай, сука, ложку! Я жрать хочу! - постепенно негодование Севы переполняло чашу терпимости на весах эмоционального контроля, с обратной стороны которых стояла чаша безумного неподконтрольного гнева, готового выплеснуться в непроизвольной форме кулачного боя.
- Да что ты как баран?! Ешь пока руками, там вон кость с мясом лежит! Оп! Гляди! Обгладай! Лай, лай, лай! - Паша был немного не в себе и продолжал нарезать круги вокруг стола, жонглируя одной ложкой. Глазки прищурены, блестят. Движения нервные, дерганые.
Но они друг друга стоили. Сева и Паша - гордость Фигася и радость наша. Не зря люди с детства про них говорили: “Два сапога, оба на среднюю ногу” и “Братья по отсутствию разума”.
- Баран у нас ты, а я тебе сейчас по башке заряжу, - Сева резко встал из-за стола и направился в сторону Пикассина.
- Ладно-ладно тебе, остынь бычара, не то лопнешь, - хихикнул Паша и протянул ложку своему другу, но в самый последний момент отдернул руку и побежал вокруг стола заливаясь идиотским смехом.
Сева Даль, невозмутимый по сути человек, всегда уравновешенный, рассудительный и спокойный, недолго думая, взял с полки осколок Тунгусского метеорита, и метким движением метнул его в голову Пафнутия Пикассина. Пролетев пару метров тот угодил точно в цель. То есть в голову Пафнутия. И он навзничь упал на пол, и забившись в конвульсиях выпустил из руки злополучную ложку.
Струйка крови из рассеченной головы потекла по полу. И написала что-то типа “FICASSC”. Конвульсии прекратились.
Замер.
Умер?
Вряд ли.
- Скопытился сука, и поделом тебе, - Сева взял ложку, и пошел к столу, есть борщ.
Но он не был бездушным ничтожеством, каким Вы его себе нарисовали. Сева вытащил из вазы, стоящей на столе, гвоздику и бросил ее на пол, к телу Пашки. А сам продолжил трапезничать.
- Зойка! Поди что покажу! - заорал Сева, доев борщ и обгладав кость.
- Шшштооосвааалллл? - прошипела вползающая Зоя, соседка Севы.
- Вот зараза! И ты туда же! Стоит оставить на пару дней, и все?! В омут с головой? А потом без головы не боишься остаться?! Там же злостный Омутный Головотяп сидит, и ждет пока дурочка Зойка сожрет с Пашкой дерьма какого-нибудь. Вот напасть то, что делать с Вами?
- Тыыысыыыхраймнеее наааалююютнеее, - прошипела Зоя, подползая к столу и подталкивая перед собой лютню валявшуюся на полу.
- На хуютне тебе не сыграть?! - недовольно закричал Сева, отталкивая ногой лютню и подползающую соседку, - Идиоты. Все про вас напишу, до последней запятой, все буквы алфавита во всех комбинациях использую! Вы у меня прославитесь.
Сева взял со стола кувшин с квасом и подойдя к бессознательному телу Пикассина, вылил всё тому на голову. Паша заворочался, открыл глаза и произнес: “Ты когда голодный такой мудак, Сева”.