Сева Даль. Из рабочего-16.

Тюбики с краской и уже выдавленные трупики тюбиков; карандаши острые разноцветные и сломанные простые разной твердости; стружка от карандашей; всклокоченные судьбой кисти; сломанный мольберт, ножки которого торчали из вскрытого нутра кровати; ножницы, торчащие из потолка; лужа канцелярского клея в одном углу и клея ПВА в другом; обрывки и обрезки газет и журналов; разорванные на малюсенькие клочки письма; разрезанные на мелкие кусочки фотографии - все это посреди комнаты, в которой жил Сева Даль, увидел в одночасье Павел Пикассин, его друг, когда пришел в гости.
Дверь в квартиру Севы была открыта нараспашку и сквозняк местных подъездов, прописался там с полной серьезностью и необузданным желанием к жизни. Вихри из бумажных обрезков, носимые сквозняком взад и вперед, а также скрипящая дверь символизировали очередной этап в жизни великого креативщика из Фигася.
Все увиденное Павлом Пикассиным, дружбанищем Севы, могло значить только одно - Севы дома нет. Или он безмятежно спит, на одной из планет далеких Галактик. Иногда его уносило, но он говорил, что все-таки улетал туда сам.
У распахнутого окна, прислонившись к батарее системы отопления, стояло нечто квадратное. Обрывки мыслей, обрывки сюжетов, обрывки слов и эмоций, обрывки из жизни - обрывочно и сумбурно кричали нам о произошедшем здесь. Надпись красной краской, сползающая из под потолка по одной стене, судорожно ползла по полу комнаты, и карабкалась под потолок на вторую стену. Она кричала во всю глотку, о том, что у Севы, что-то НЕПОЛУЧИЛОСЬ.